Я пойду за тобой, даже если ты уйдешь за черту света и тьмы.

В колонках играет - тихо

Настроение сейчас - вечернее

До сих пор смеюсь от того, что некоторые мои ПЧелки приняли мои слова об удалении нерва котику в буквальном смысле:)) А я ведь про своего мужчину говорила

Нашла еще один свой рассказ...Он, пожалуй, самый грустный! В общем,

*

Я пойду за тобой, даже если ты уйдешь за черту света и тьмы. Я шагну с тобой в безысходность.

Скрестя руки на затылке, он сидел в полусогнувшимся состоянии. Вот уже как три часа Оливер ждал каких-либо новостей от врачей оперативной службы, но из реанимации все также никто не выходил. Ужасное страшное, непонятное, чувство съедало его изнутри. Безумная смесь страха, обиды, грусти, безумной любви и надежды. Да, все это чувство неопределенности было подобно яду, постепенно убивающему его душу изнутри, из самого сокровенного и надежного места.

Непроизвольно в голове крутилась мысль : "За что?". Многочисленные "Почему?", "Почему она?", "Как это так произошло", "Какой же будет конец?" и мольба о том, чтобы все все-таки было хорошо.

В этот сентябрьский день ничего не предвещало беды. Осеннее солнце грело по-летнему, птицы продолжали петь песни на своем, непонятном человеческому слуху, языке. И только то зловещее чувство страха, возникшее у Оливера за полчаса до трагедии, не давало покоя. Сначала не придав этому особого значения, Оливер старался "заглушить" его вот уже четырьмя чашками крепчайшего кофе, любовно привезенного отцом юноши из Бразилии. Кофе не помогало, а время шло.

Выпив успокоительного, Оливер решился позвонить Элисон. "Нужно предупредить, чтобы она была предусмотрительнее" - подумал он и набрал номер.

"Да-да, дорогой, все хорошо! Я уже забрала свадебное платье и еду к брату. Что? Да, не волнуйся! Просто магнитные бури, наверняка движется сильный циклон. Оли, у меня для тебя замечательная новость! Я по дороге за платьем заскочила в больницу. Но все самое интересное - дома" - голос любимой вроде бы внушал доверие и спокойствие, но все таки странный страх все- таки душил Оливера.

"Я люблю тебя, дорогой мой волшебник Оливер!"- смех и воздушный поцелуй Элисон.

А потом дикий грохот и странный хруст.

Слова "Я люблю тебя и жду -не дождусь нашей свадьбы!" застыли на губах. Беззвучный крик.. "Я люблю.".

Уже в больнице Оливера известили о том, что автомобиль какого-то туриста столкнулся с новенькой "Маздой" Элисон. Ее-то и подарил Оливер своей будущей жене вместе с обручальным кольцом.

За раздумьями и воспоминаниями тех не менее ужасных часов, чем эти, которые он проводит в больнице, прошло около часа.

Наконец вышел вспотевший врач. Его синий халат был совершенно чист. Его зловеще чистый халат, символ какого-то безразличия или, может, бездушия?

Только капельки пота на лбу давали понять, какими напряженными были эти часы в реанимации. "Операция прошла успешно". Пауза. У Оливера немного отлегло на душе. Главное - она не мертва.

"Но она в коме. Вы знаете, что это не лучше смерти. Вы сможете ее увидеть завтра, когда мы перевезем ее из реанимационного отделения".

Ночь прошла в слезах. Да, говорят, что мужчины не плачут. Но они плачут. В глубине души, совершенно без слез. Но только когда происходит что-то страшное. Это и был тот самый момент.

Сжав кулаки, стоя у окна он курил. Раньше этого не было - Элисон не переносит табачного дыма - врожденная аллергия, или что-то вроде того. Он боялся признать, что возможно и то, что он может сказать о ней в прошедшем времени. Страшно.

Выкурив 3 сигареты, выбросив пепельницу и все окурки с балкона, он прилег.

Большая, двуспальная кровать. Сколько головокружительных моментов было пережито на ней. А без Элисон она и не имела смысла.

В 9 утра его разбудил звонок. Врачи. Просят приехать..

Больничный запах только прибавлял тревоги. Все это голубовато-зеленое общество врачей и медсестер Оливера безумно угнетало.

Снова от мыслей его оторвал врач в совершенно чистом халате.

"Вы можете увидеть ее".

Первым делом он расставил будто бы миллион букетов из полевых цветов - Эли безумно их любила. Оливер верил, что если в палате будет много цветов, они будут источать свой волшебный запах, то Эли очнется хотя бы ради того, чтобы все это увидеть.

Аппарат искусственного поддержания жизнедеятельности издавал непонятные звуки.

Элисон, бледная и измученная, спала. От аппаратов к ее рукам было присоединено множество разноцветных трубочек, нитей и каналов.

Его Эли сейчас была совершенно далеко от него.

Подошел, взял ее за руку. Теплая. Поцеловал.

"Милая, просыпайся скорее, ведь мы же так хотели сыграть свадьбу в ноябре. Скоро ведь твое день рождение".

Все. Нет сил. Не сдерживая эмоций, не боясь чужого мнения, Оливер заплакал. Он тихо кричал, а слезы капали прямиком на руку Элисон. Под пеленой слез обручальное кольцо сверкало очень ярко и будто бы жгло руку будущей жены.

На глаза попалось заключение врачей. Какой-то ординатор неряшливо оставил его прямо на подоконнике, около горшка с кактусом и горки журналов.

"Осложнение и внутреннее кровотечение было вызвано не только механическим воздействием, но и внутренним кровотечением, вызванного выкидышем. Срок - около 4 недель".

Строки будто врезались в сознание. Обычно так врезаются острые раны и обиды.

Виски безумно сдавило, не хватало воздуха и больно кольнуло в правом боку. Новостью, так обрадовавшей Элисон, были результаты анализов у врача и подтверждение беременности.

С каждым часом все сложней. Сначала казалось, что он потерял главную часть его прошлой и настоящей жизни. Теперь к этому прибавилось и то, что он потерял в этой безумной игре судьбы и будущее. Ребенка, за появление и зарождение, они так волновались и которого так ждали. Его, маленького подарка, для которого уже планировали комнату и ванную.

Единственной мыслью было то, что теперь Оливер не отойдет от кровати и не на секунду. "Она ведь очнется, правда?" - спрашивал он у себя самого.

Как много нужно было ей сказать.. Как много услышать.

Как больно ему было от той мысли, что она может и не проснуться, что она так и не услышит его "Я люблю тебя!".

Время летит быстро. Но только не в больничной палате. Но только не тогда, когда безумно ждешь пробуждения близкого человека.

Ноябрь уже прошел, слякоть декабря во всю хозяйничала в городе. Дожди шли каждый день, от чего не становилось радостнее. Аппараты показывали, что улучшения есть, но Оливеру от этого было не легче. Со временем его стала "грызть" мысль еще и о тои, что он бы мог предотвратить эту трагедию. Мог бы приехать за ней сам. Мог бы выбрать другой маршрут. Если бы он знал.

Родителей у Элисон не было. Был только брат. После известия о трагедии, случившейся с его единственной родственной кровью, он начал пить и вот уже месяц не выходил из дома. Навещать Элисон он не мог - он знал, что его сердце может не выдержать.

Рождество Оливер встретил с Элисон в больнице. Украсил елку, нарядил палату мишурой. Даже купил бутылку вина и поставил два бокала. Сам он ее даже не открыл, но ему хотелось, чтобы его любимая чувствовала его заботу и присутствие в такие важные моменты.

В феврале она очнулась.

Слабая, она смогла лишь улыбнуться и снова уснуть.

Оливер понял, что такое счастье. Для него все стало предельно просто - просто, чтобы она ЖИЛА. Чтобы она могла говорить и слышать, видеть, ощущать его любовь.

Через неделю она уже смогла говорить.

"Я люблю тебя, Эли! Мне так плохо без тебя! Я знаю, у нас был ребенок! Но все еще будет, дорогая, все еще будет".

А она лишь тихо улыбнулась и сказала:

"Я уйду. Мне снился сон о том, что мне не суждено прожить больше на этом свете. Я пришла лишь попрощаться с тобой, Оли".

Слезы, ее и его, как и их губы слились в поцелуи.

"Не говори ничего, Оли. Я люблю тебя. Я люблю. И ты любишь. Но так уж сложилось. Я больше не смогу жить".

Страх того, что любимый человек собирается уходить куда-то в темноту, в неизвестность, страх того, что он может не взять с собой, даже не позвать, страх, что больше не будет чудесных дней вдвоем. Естественный эгоизм и боязнь одиночества. Понимание того, что огромная часть тебя собирается покинуть этот мир, было просто не выносимо.

"Мы вылечим тебя! Я найму лучших врачей, я соберу целые конференции. Все будет хорошо".

Грустные глаза его подруги сказали все и без слов. Она просто знала, что не сможет справится. И поделилась с ним. Быть может в последний раз.

Сжав кулаки, он наклонился к лицу любимой. Поцеловал. И сказал:

"Я пойду за тобой даже за край света. Только позови".

На слова не было сил. Она грустно улыбнулась и закрыла глаза.

"Оли, я люблю тебя. Прощай. Ты - для меня все.. Где бы я не была, я все равно буду любить тебя".

Поцелуй, очень слабый, обжег Оливера. Только через минуту он понял, что она скончалась у него на руках.

Он ушел из больницы. Весенняя прохлада не согревала его. От нее становилось еще более зябко и страшно. Страшно. Как же быстро это слово стало единственным описанием его жизни. Всего полгода.

Поднялся к квартире. Открыл дверь ключом Элисон. Все ее вещи были отданы медсестрой ему. Брат все также не смог приехать.

Первым делом Оливер погрузил их общего кота Мэригольда (за ним любовно присматривала все эти месяцы соседка по площадке) в клетку и отправился к старому другу Майклу.

Майкл согласился взять кота к себе. Он соболезновал другу и готов был ради него на все.

Потом, вернувшись в дом, Оли написал письмо отцу. Он попросил передать половину денег на благотворительность, половину - забрать к себе. "Отцу они не помешают"- подумал молодой человек.

К записке приклеил ключи. Чтобы квартира, подаренная отцом, вернулась обратно, а не пошла "по рукам".

Взял паспорт. И свадебное платье Элисон. Оно было грязное, серое, с кровавыми пятнами и запахом духов его Эли. Захватил он с собой и совместное фото.

Вышел.. Пошел по проспекту.. Он решил навсегда попрощаться с этим миром. По пути к старому заброшенному зданию Оли увидел бедного мужчину, спящего на картонке и маленького мальчика, очень красивого и статного. "Отец и сын" - подумал Оливер. Мальчик не спал, он что-то искал в баке для мусора. Что-то съестное.

"Малыш" - позвал Оливер, - "Подойди сюда!". Мальчик, не боясь, подошел и внимательно посмотрел на ухоженного молодого человека, примерно 25 лет.

"Я собираюсь сделать очень важное дело. Но перед этим я бы хотел подарить тебе кое-что и сказать очень важную вещь, которую ты должен будешь запомнить и всегда следовать ей!". Мальчик все также внимательно слушал, Оливер продолжил:

"Я даю тебе все мои деньги, которые я успел снять с моего счета. Распоряжайся ими с умом. Просто я хочу помочь тебе. Бери, не пугайся".

Протянул купюры.

"И запомни: Всегда говори любимым то, что ты их любишь. Не скрывай. Цени время и будь с родными сердцу людьми все возможные минуты. Люби искренне и честно. Помни - счастье - это быть рядом с любимым, видеть, что ты уделяешь, ем нужную заботу и внимание, любовь и теплоту. И главное - никогда не отчаивайся!".

Мальчик хорошо запомнил эти слова.

А Оливер взобрался на заброшенное здание, закрыл глаза и, со словами: "Я иду к тебе, мой ангел", прыгнул к земле. Отправился к своей Эли, так мило зовущей его волшебником из снов!

_Valery(c)

Без заголовка

Рукодельники-умельцы, ХЕЛП!

Нужна ваша помощь. Не могу понять, где косячу.

Птаюсь научиться работать с запекаемыми пластиками, тренируюсь на цветочках.

Cernit я поняла, запекать научилась. Становится прочненький, как пластмасса, не ломается, никаких чешуек, некоторые детальки чуток гнутся при сильном нажатии, но не ломаются.

А вот Sculpey III мне что-то не поддается. Запекаю вроде по инструкции, НО: не удается добиться такой прочности. Детали остаются гибкими, хоть и не ломаются. Если пытаюсь держать дольше в духовке - начинает темнеть и менять цвет. Что я делаю не так? На нем написано, запекать при 130 градусах 15 минут при толщине изделия 6мм. У меня лепестки цветов тоньше. Пеку меньше - остаются слишком гибкими, пеку дольше - становятся прочнее, но темнеют. Что посоветуете? И вообще, ставить изделие нужно уже в разогретую духовку, как я понимаю. Пробовала оба варианта. И с уже разогретой духовкой, и с холодной. Ничего не выходит. Как быть? Какие варианты еще можно опробовать?